Александр Маркьянов - Слепящая тьма [СИ]

Итак.

Первое — мне сразу стало понятно, что порученный мне захват Осамы Бен Ладена не имеет никакого значения, с точки зрения борьбы с терроризмом. Это чисто — пиар-акция, приуроченная к президентским выборам в США. Аль-Каиду это не обезглавит, и теракты не прекратятся — так устроена система. И за это дядя Сэм готовы выложить на блюдечке пятьдесят миллионов долларов — за удовольствие осудить террориста номер один американским судом присяжных и приговорить к смертной казни. Дорогая пиар акция. Впрочем, мне то что — мне платят за работу, я ее делаю…

Второе — никакое агентурное проникновение в организацию не имеет смысла. Не имеет смысла для борьбы с терроризмом — а вот для установления места нахождения самого Усамы очень даже имеет. Надо это взять на заметку.

Третье — борьба с терроризмом боевыми и оперативно-агентурными методами бессмысленна, она только лечит симптомы, но не саму болезнь. За одним террористом следует другой — пока молодой человек не задумается — а правда ли его ждут в раю семьдесят девственниц — это не прекратится. Воевать нужно в сфере идеологии, любой ценой дискредитировать идеологию ислама, завоевывать арабскую улицу. Мы должны трубить на весь мир о муллах — убийцах, ворах, педофилах и прочем. А вместо этого мы рассказываем то же самое про святых отцов своих церквей — не идиотизм ли? Но ко мне это никакого отношения не имеет — мне платят именно за оперативно-агентурные и боевые операции.

Четвертое — а где сейчас может находиться Бен Ладен? Да где угодно! С его то деньгами. В Пакистане, в Сомали, в Кении, в Саудовской Аравии. В соседней квартире, в конце концов!

Стоп!

Что-то я пропустил. Что-то важное!

Начал судорожно перелистывать страницы — есть! Вот оно!!!

И отец, и любимый брат Осамы погибли в авиакатастрофах. Поэтому сам Усама терпеть не может самолеты и вертолеты, вообще летать на них.

А что это значит?

А это значит, что он не мобилен! Он не может прилететь на вертолете и посмотреть, как идут дела в том или ином месте — он вынужден будет передвигаться по земле! Рискуя.

Насколько Бен Ладен зависим от кого то? Может ли он скрываться у кого-то из полевых командиров, даже из тех, кого он знает со времен советско-афганской войны? Может ли он рисковать, зная, что американцы выплатят пятьдесят миллионов долларов предателю, его сдавшему, и простят все его грехи! Какими бы они ни были. Может ли он так рисковать?

Нет!

А это значит, что он находится недалеко от того места, где находятся и основные члены его организации. Он не может скрываться, к примеру, в Африке — ему нужно быть так близко к театру боевых действий, чтобы путь к ним занимал несколько часов на машине. Основная зона боевых действий для него сейчас — это Афганистан, там, где он вел войну в восьмидесятых, и там где сейчас снова идет война. Значит, там он и есть…

Немобильность и агентурное проникновение. Немобильность и агентурное проникновение…

Все. Больше ничего придумать не удастся — информации слишком мало. А заставлять работать мозг без нужной исходной информации — все равно, что заставлять двигатель работать без масла.

Выключив ноутбук, я пошел вниз, к Николь….

Германия, Берлин

Кафе на Унтер-ден-Линден

02 мая 2008 года

Почему-то из всех городов, где я раньше жил мне больше всего нравился Берлин. И официально-холодный, погрязший в интригах Вашингтон, и пропахший нефтью и пустыней Даллас, и раскованно-бесшабашный, политкорректный Лос-Анджелес, и по-восточному коварный, загадочный, пахнущий кровью и взрывчаткой Багдад, и кичливо-неудобная, холодная Москва — ни один из этих городов не шел ни в какое сравнение с Берлином. Город, разделенный на части бетонной стеной — и сумевший вновь воссоединиться. Город германских побед и германских поражений. Разрушенный, сожженный почти дотла в адском пламени второй мировой войны — и отстроившийся вновь. Город разведчиков и разведок, где нет-нет, да и возникает подзабытое чувство имперского величия Европы. Мой дед, доживавший свои дни в Аргентине, больше всего на свете хотел вновь увидеть единый Берлин, посидеть в кафе под липами на Унтер-дер-Линден — липовой аллее, прикоснуться к камням отреставрированного Рейхстага. Он умер, так и не воплотив в жизнь свою мечту. Может именно поэтому, я часто гулял по этой улице, заходил в парк Тигартен, потом шел в маленькое кафе, неподалеку от здания бывшего министерства рейхспропаганды, спрашивал кофе и долго сидел, наблюдая за прохожими. Здесь же, где меня уже знали, и где я знал каждый закоулок, каждый камень, я любил назначать встречи…

На встречу я пришел как всегда последним, Душан должен был быть уже там, на месте. Машину припарковал больше чем в километре от места встречи, оставшуюся часть пути до кафе проделал пешком. Сделал пару контрольных кругов — хотя Душану я доверял, но проверка есть проверка. И только после этого вышел к кафе…

Душан сидел там, где любил сидеть я — в самом углу, спиной к стене. Этот столик стоял в самом углу, пробираться к нему было неудобно — зато у него было одно неоспоримое достоинство. В метре от него был проулок, пробежав через который можно было затеряться лабиринте старых домов. Прилетев в Берлин из Москвы, этим утром он, по-видимому, успел заглянуть в свою квартиру в бывшем Восточном секторе и переодеться. Серый костюм, черная сорочка, легкий плащ, переброшенный через руку, свежий «Шпигель» в руках — в таком виде он ничем не отличался от обычного, средних лет бюргера, решившего перекусить в кафе в обеденный перерыв…

Душан увидел меня издалека, взмахнул рукой с зажатым в ней журналом — значит, можно. Все в порядке, все идет по плану. Прогулочным шагом я направился к кафе.

— Како си?[14] — спросил я на сербском, это было одно из немногих выражений на этом языке, которые я знал.

— Хвала. Оправился.[15] Еще не спал толком несколько дней, и очень хочу кофе. А его никак не принесут…

Сидевший рядом с ним человек ни говоря, ни слова внимательно смотрел на меня. И взгляд его мне не понравился, холодок пробежал по спине. Такое чувство возникает, когда идешь к точке эвакуации, а на хвосте у тебя группа спецназа. Недоброе чувство — такое у меня возникало всего несколько раз в жизни.

Ему можно было дать и сорок и пятьдесят лет. Ничем не примечательный, среднего роста, в толпе мог затеряться запросто. Седые волосы, пострижены почти под ноль. Обычный, дешевый костюм, который явно не к лицу — немногие из тех, кто ушел из армии могут уместно выглядеть в костюме, им больше к лицу родной камуфляж…

— Майкл Рамайн. Альфа-Секьюрити — я протянул руку.

Неизвестный пожал ее, просто пожал без всяких глупых трюков "кто кому руку раздавит". И продолжал внимательно смотреть на меня.

— Седов. Николай Павлович — коротко представился он. Ни места работы, ни воинского звания, ничего. Только фамилия, имя и отчество, как это принято у русских.

— Господин Седов… Или может быть товарищ — Вы как предпочитаете? — начал я по-русски.

— Как вам будет угодно.

— Тогда товарищ, в армии у вас так принято. Простите, не знаю вашего звания… Сразу к делу: у меня есть работа для группы людей, имеющих значительный боевой опыт в условиях Афганистана. Группа должна быть слаженной и очень профессиональной, работать придется нелегально, в глубоком тылу противника в отрыве от своих баз, в условиях чрезвычайно враждебного окружения. Оружие, транспортировка, эвакуация после завершения миссии — на мне. Подготовка, развединформация — тоже на мне. Участникам операции будет выплачено крупное вознаграждение в долларах США.

— Развединформация может быть и дезинформацией… — заметил Седов.

— Именно поэтому я иду вместе с группой. Как контролер.

— Гражданский будет только создавать проблемы.

— Я не гражданский. Последние годы Душан работает со мной — можете спросить его, можно ли меня отнести к гражданским. Я кто угодно — только не гражданский.

Душан в подтверждение моих слов кивнул головой. Как раз в этот момент нам принесли обжигающий черный кофе…

Вообще, американец в этом случае поинтересовался бы — будет ли операция противозаконной или нет. Но Седов этим не интересовался — вместо этого он пил кофе и смотрел на меня. Как будто что-то вспоминал…

— В чем суть операции? — наконец спросил он.

— То есть, вы согласны принять в ней участие? — уточнил я.

— Я просто хочу знать, в чем суть операции.

— Захват скрывающегося и хорошо охраняемого лица. Очень хорошо охраняемого. Даже скорее — поиск и захват данного лица в районе афгано-пакистанской границы. Дальше — эвакуация вместе с объектом, передача объекта представителям правосудия одной из стран. Поскольку данное лицо является особо опасным террористом и находится в международном розыске, проблем с законом не возникнет.